Архиепископ Ермоген (в миру Алексий Степанович Голубев) родился 3 марта 1896 г. в Киеве в семье профессора киевских высших учебных заведений - Духовной академии и Императорского университета Св. Владимира - известного церковного историка С. Т. Голубева.
В 1915 г. окончил с серебряной медалью Киевскую 3-ю гимназию, в 1919 г. – Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Еще с гимназических лет начал готовить себя к монастырской жизни. В 23-летнем возрасте поступил в Московский Свято-Данилов монастырь, где принял постриг в монашество. 25 августа 1919 г. рукоположен в сан иеродиакона. Пребывал в Свято-Даниловом монастыре до 27 августа 1920 г. По благословению Патриарха Тихона, в связи с болезнью, переведен в Киевский Свято-Михайловский Златоверхий монастырь. Из-за отсутствия мест не был зачислен в штат монастыря.
о. Ермоген. Фото 1920-х годов
9/22 октября 1920 г. принят в число братии Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры. С 28 октября 1920 г. выполнял послушание помощника миссионера-проповедника, совершал очередное богослужение в Великой лаврской церкви. 14 августа 1921 г. Патриархом Тихоном в Малом Успенском Соборе на Крутицах (Москва) о. Ермоген рукоположен в сан иеромонаха.
28 сентября 1921 г. о. Ермоген освобожден от должности помощника миссионера-проповедника и назначен для проведения в монастыре бесед на 6oгословские, церковно-исторические и общеобразовательные темы. 16 января 1922 г. о. Ермоген стал членом Духовного Собора Лавры. С января 1922 г. – миссионер-проповедник. Одновременно на него были возложены обязанности библиотекаря. 23 июля 1922 г. возведен в сан архимандрита.
На будущего архиепископа Леонтия Чилийского о. Ермоген «произвел впечатление человека очень строгого и аскета. Он был так худ, что казалось одна кожа держит eго кости. Это был как бы скелет. Но глаза необыкновенно проницательные, как бы прямо заглядывают в твою душу, видя ее насквозь».
Архиепископ Ермоген (Голубев). Фото 1920-х годов
В ночь на 6 апреля 1923 г. (за три дня до Пасхи) архимандрит Ермоген был арестован ГПУ. По следственному делу проходил вместе с епископами Димитрием (Вербицким), Василием (Богдашевским), Назарием (Блиновым), священниками Анатолием Жураковским, Василием Словачевским. «Отец Ермоген, все преосвященные и два иерея служили Страсти Христовы в арестантском вагоне, читая по очереди Святые Страстные Евангелия. Вначале их привезли на Лубянку, а затем отвезли в Бутырскую тюрьму». Ссылку отбывал в Красно-кокшанске (ныне Йошкар-Ола). В начале декабря 1924 г. о. Ермоген вернулся после ссылки в монастырь.
Позднее, в августе 1926 г., в благодарность за свое освобождение из ссылки о. Ермоген совершил паломническую поездку в Саров и Дивеево. Навестил также в Нижнем Новгороде митрополита Сергия (Страгородского), Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, и епископа Димитровского Иоасафа (князя Жевахова), находившегося в городе.
К этому времени, благодаря изощренным действиям НКВД-ГПУ, в Лавру внедряют обновленцев. После отказа братии монастыря признать обновленцев городские власти с 15 декабря 1924 г. передали последним лаврские храмы. С этого периода на верхней территории Лавры богослужения проводились только в Успенском соборе.
Стремясь уничтожить монастырь, власти в своих обоснованиях иногда доходили до полного абсурда: «Життя ченців в Лаврiдуже заважаєтійнауковійроботi, що її проводять різнінауковіорганізації ; по вивченнюжиття Лаври, як ма настиря, а також викликаєнарікання багатьох екскурсантів, яківідвідують Лавру».
Размышления о подобных событиях передачи храма обновленцам оставил в своем дневнике житомирский протоиерей Иоанн Андреевич Серов (1875-1959 гг.). «Основная цель современной руководящей власти –отрицание Бога и борьба против всего того, что напоминает о Боге. Так как Церковь Христова есть установление Божественное, которое содержит в себе идею Божества,то понятно, она является большой горошиной в глазах слепого безбожия, а поэтому ее стараются всеми силами вынуть совсем или дать ей такую приправу, которая бы не резала так глаза своею внешностью[...]
Для чего правительству отбирать храмы у так называемых «Тихоновцев» и отдавать их обновленцам?Этот вопрос заслуживает очень большого внимания, большого психологического рассуждения и религиозного анализа. Обновленчество, выродившееся из чрева живизма, есть самый верный авангард безбожия[...]
Иуда [был] между апостолами до последнего момента: он был так же близок ко Христу, как и прочие апостолы. Следовательно, и обновленцы должны мало отличаться от истинных священников, и должны быть участниками вечери Господней, чтобы исполнилось непреложимое слово Господа Иисуса Христа: «И никто от них не погибе, токмо сын погибельный». Да будет Твоя, Господи, воля!»
В декабре 1924 г. была зарегистрирована обновленческая община, состоящая из 72-х человек, в 1925 г. – из 65 человек. В дальнейшем обновленческая братия на территории Лавры в июле 1928 г. составляла 20 человек (из них бывших лаврских монахов было всего пять). По сведениям НКВД, на 1 января 1929 г. количество членов лаврской обновленческой общины составляло 22 человека.
ГПУ делало все возможное для уничтожения канонической Церкви и не скрывало своих намерений. «Синодальное движение используется нами для разложения тихоновщины как группировки крайне реакционно настроенной и имеющей среди населения большой авторитет». В 1927 г. разрабатывалась новая программа «охвата и внедрения осведомителей» по тихоновскому движению по 2 с/а [спецагента – Л.П Р .] на округ».
В декабре 1924 г. - январе 1925 г. ГПУ арестована большая группа лаврских монахов во главе с настоятелем - архимандритом Климентом (Жеретиенко) –по обвинению в укрывательстве церковных ценностей. ОтецЕрмоген организовал посещение заключенных.
После отправки о. Климента на поселение в Харьков архимандрит Ермоген избран настоятелем Лавры и 5 октября 1926 г. утвержден в этой должности митрополитом Сергием (Страгородским). В 1926 г. архимандритом Ермогеном подготовлены Статут и Совет монастыря, которые также были утверждены митрополитом Сергием, Заместителем Патриаршего Местоблюстителя.
По свидетельским показаниям (1933 г.). после избрания о. Ермогена настоятелем «оживилась вся братия Лавры», «жизнь иноков ее протекала своим обычным порядком».
Музейными работниками и обновленцами продолжалось расхищение Лавры. Состояние национализированной территории Лавры «підчас передачівідсоцбезу до наросвіти» с болью описал в газете «Пролетарская правда» 11 апреля 1926 г. в статье «До кого маєперейти колишня Лавра?» известный искусствовед Ф. Эрнст: «Все майно роздано, загинуло, продано, покрадено. Загинули чудеснілаврськімеблі... їх вивозили, продавали, дарували, щезли... дорогiкилими, на пам"ятках шитва сиділи канцелярськіслужбовці.. Розібрано на цеглу i4 корпуси господарчих приміщень». «Викрадено... чавунніогорожіз могил, бронзовий надгробок Кайсарова французькоїроботи.. обкрадено трапезну церкву iпошкоджено Троїцьку Браму...» В 1925 г. проданы колокола Больничного монастыря, вывезены колокола и с колокольни Дальних пещер.
В 1920-е гг. между верными чадами Русской Православной Церкви распространялось послание, в котором говорилось: «Приготовьтесь к исходу, как первые христиане, в катакомбы, но только не в буквальном смысле этого слова, а просто приучив себя в сокровенности хранить веру и таинства, отказавшись от привычной обстановки [...], творя свой христианский подвиг покаяния и молитвы в тишине души своей среди обычных условий и тревог жизни, в общении с немногими близко известными верными христианами, с величайшей предосторожностью общаясь с благодатными пастырями ради восприятия через них благодати христианских Таинств».
Так и лаврская братия во главе с настоятелем продолжала творить свой христианский подвиг в новых для себя условиях.
После отобрания храмов братия перешла служить в печерские приходские церкви – прп. Феодосия Печерского, Воскресенскую, св. Ольги. В церковь св. Ольги перешел хор в составе 25-30 клирошан. Была организована большая и сплоченная приходская община. При церкви продолжала существовать просфорня (просфорник о. Ксенофонт (Величко), в схиме Кукша). Часть лаврской братии перешла в Никольский монастырь, некоторые из схимников стали духовниками в женских монастырях.
По согласованию с архиепископом Димитрием (Вербицким), в условиях нарастающего в стране богоборчества, десятки лаврских монахов были посланы для укрепления сельских приходов в церкви Киевской, Винницкой, Полтавской и др. областей Украины, а также в Белоруссию. Лаврские монахи, служившие приходскими священниками, постоянно имели связь с братией и поддерживали ее экономически, ежемесячно передавали или привозили лично в монастырскую кассу 3-5 рублей.
По данным НКВД, на 1 января 1929 года старославянская община монахов, проживавшая на территории Лавры, составляла 197 человек, в Китаево – 28, в Спасо-Преображенской пустыни – 28, в Голосеево – 24. Часть монахов с 1925-1926 гг. снимала жилье на Печерске и Зверинце.
Архимандрит Ермоген снимал комнату в Бутышевом переулке, а затем на ул. Миллионной. На квартире у о. Ермогена или в Китаево регулярно, два раза в месяц (до арестов в 1931-1933 гг.), проходили заседания Лаврского Совета (аналог запрещенного в 1922 г. Духовного Собора). Совет состоял из 14 человек: отцов Ермогена (Голубева), Иадора (Ткаченко), Антония (Лобова), Вонифатия (Черевко), Валерия (Устименко), Серафима (Сукача), Бориса (Павлика), Евфимия (Кириаченко), Флора (Гончаренко), Тертия (Гкача), Феодосия (Михайловского) и др.
В октябре 1929 г. с территории монастыря выселено «138 монахов старославянской ориентации». 18 ноября того же года киевский окрисполком принял решение о закрытии Киево-Печерской Лавры и Китаевской пустыни.
По сообщению директора Всеукраинского музейного городка, действовавшего на территории Лавры, по состоянию на 10 декабря 1929 г. «все церковные строения были закрыты и опечатаны», «нетрудовой элемент» – монахи – выселены. Таким образом, с декабря 1929 г. уже вся лаврская братия (за исключением нескольких человек) проживала вне стен Лавры
В дальнейшем, после ареста в 1931 г. о. Ермогена, исполнять обязанности настоятеля стал казначей монастыря архимандрит Вонифатий (Черевко). С 1933 г. заседания лаврского Совета не собирались, но вопросы решались путем опроса, бесед поочередно с каждым членом Совета. С введением паспортной системы и усилением со второй половины 1930-х гг. репрессивных мер против Православной Церкви, лаврское братство перешло на полулегальное существование. Были выделены некоторые из братии (как, например, иеромонах Наркисс (Синица)), кто поддерживал связь между монахами, находившимися в разных районах, и собирал средства для лаврского братства.
Архимандрит Ермоген был непреклонным сторонником митрополита Сергия, Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, и Декларации 1927 года. 28 января 1931 г. он был арестован КО ГПУ УССР. При обыске на квартире в Мышеловке ничего выявлено не было. Содержался в ДОПРе-2ц. Следственное дело на «Голубева Е.С.» (в составе группы из 29 человек, в основном священнослужителей) было выделено в отдельные тома. 4 мая 1931 г. о. Ермоген письменно заявил: «Я решил добровольно, чистосердечно раскаяться в к/р деятельности, которую осуждаю и с которой разрываю раз и навсегда. Вместе с тем, я осуждаю и контрреволюционную деятельность тех церковных групп, которые вносили в церковную жизнь политический к/р элемент».
Архиепископ Ермоген в Жировицком монастыре. Фото 1970-х годов
Обвинительным заключением, утвержденным 15 августа 1931 г. прокурором киевского опер, сектора ГПУ, «как организатор и руководитель к/р организации церковников» приговорен к расстрелу. Заседанием судебной Тройки при коллегии ГПУ УССР от 14 сентября 1931 г. это обвинительное заключение было подтверждено.
Приговор пересмотрен заседанием коллегии ОГПУ (судебное) 2 января 1932 г. Осужден на 10 лет заключения в исправительно-трудовой лагерь, считая срок с 28 января 1931 г.
В 1932 г. бывший келейник архимандрита Ермогена о. Леонтий (Филиппович) выезжал в Харьков и добился разрешения ГПУ на поездку к о. Ермогену в Темниковский лагерь.
Но проведывать настоятеля по полученному разрешению ездил келейник схиархиепископа Антония (Абашидзе) М. Любимов. В 1932 г о. Ермоген подал через уполномоченного лагеря заявление об обжаловании своего приговора. На обратном пути келейник заехал в Москву и сообщил митрополиту Сергию о заявлении о. Ермогена.
25 января 1936 г. медпункт Алатырской исправительно-трудовой колонии признал о. Ермогена непригодным к труду вследствие «активного туберкулеза легких с упадком питания и порока сердца». На основании медицинского заключения руководство лагеря сделало запрос в ГУЛАГ «о возможности досрочного его освобождения». Протоколом заседания Президиума ЦИК СССР от 27 июля 1936 г. срок заключения в лагере был сокращен до 8 лет.
В эти же годы старший брат о. Ермогена священник Георгий до 1935 г. служил в Малом Софийском соборе в Киеве. Затем переехал в г. Переяслав, был без прихода и средств существования. Арестован РО НКБД 8 августа 1937 г. Проходил по следственному делу в составе группы из 7 человек переяславских священнослужителей и прихожан. Заседанием Тройки при Киевском облуправлении НКВД УССР от 16 сентября 1937 г. по ст. 54-11 УК УССР приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и, вероятно, в 1938 г. погиб в заключении.
С отцом Ермогеном на протяжении 1930-х гг. поддерживалась допустимая по тем временам связь – схиархиепископ Антоний (Абашидзе) посылал ему в лагерь письма и организовывал отправку посылок.
В 1939-1941 гг. проживал на Кавказе. Вынужденный перерыв в священнослужении длился более 14 лет. В 1941 г. архимандрит Ермоген переехал в Астрахань и с 4 марта 1945 г. стал настоятелем Спасо-Преображенской церкви г. Трусово (пригород Астрахани), а через три месяца, с 1 июня того же года, – настоятелем Покровского собора и благочинным церквей города.
Архимандрит Ермоген (Голубев) с архиепископом Филиппом (Ставицким). Астрахань, Покровский собор, 1948г.
С 1 марта 1948 г. на полгода переведен в число братии Троице-Сергиевой Лавры. 13 сентября 1948 г. назначен настоятелем Покровского собора в Самарканде. 1 марта 1953 г. был хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского, с 28 августа 1958 г. – архиепископ. Дважды владыка Ермоген временно управлял Алма-Атинской епархией (1955-1956 и 1958 гг.) Организовал под видом капитального ремонта строительство Успенского кафедрального собора в Ташкенте.
В результате возобновившейся со второй половины 1950-х гг. разнузданной антирелигиозной пропаганды и гонений на Православную Церковь, непосредственно коснувшихся архиепископа Ермогена, владыка с 15 сентября 1960 г. до начала июня 1962 г. находился на покое. С 13 июня 1962 г. по май 1963 г. – архиепископ Омский и Тюменский. 29 мая 1963 г. переведен архиепископом Калужским и Боровским. Высокая духовная жизнь, твердость в вере, активная деятельность владыки в условиях сплошной атеистической и антиправославной направленности вызвали негативное отношение к нему властей, в результате чего с 25 ноября 1965 г. архиепископ Ермоген был отправлен на покой. Местом пребывания владыки был определен Жировицкий монастырь (Беларусь). Ему хотелось остаток своих дней провести в родном Киеве, но этому не суждено было сбыться.
Владыка Ермоген почил 7 апреля 1978 г., в день Благовещения Пресвятой Богородицы. Еще при жизни он распорядился похоронить его в Киеве на Корчеватском кладбище, расположенном рядом с лаврским Преображенским кладбищем .
По материалам книги «Биографические сведения о братии
Киево-Печерской Лавры, пострадавшей за Православную веру
в ХХ столетии».
Составитель Л. П. Рылкова
ЦГИАКУ, ф. 128, оп. 3 общ, ед. хр. 921;
ЦГАООУ ф 263. oп. 1 ед. хр. 66923;
Архиепископ Леонтий Чилийский. Автобиография // Русский пале шик XLVII. - № 35;
Александр Мирза. Архиепископ Ермоген (Голубев): Жизнь и исповедничесгво // Лаврський альманах. - К., 2001. - Выпуск 7;
Реабілітовані icтopiєю. Київська область. Книга перша. - К., 2004.
Г.); Его критика митр. Никодима Ротова - мемуар Кривошеина, ; Якунин, , мемуар.
Бычков С. Освобождение от иллюзий . М.: Тэтис Паблишн, 2010. 527 с. Много документов из архивов.
Священник Андрей Безбородов
АРХИЕПИСКОП ЕРМОГЕН (ГОЛУБЕВ)
ОЧЕРК ЖИЗНИ
Оп.: "Православный христианин" №3,1999
Сам Господь Иисус Христос засвидетельствовал истину Православия Своей жизнью, смертью и Воскресением. От Христа и до наших дней тянется золотая цепь свидетелей истины Православия. Нет сомнения в том, что одним из звеньев этой цепи был архиепископ Ермоген (Голубев). На короткий срок - всего в два с половиной года - Господь связал его жизнь с жизнью Калужской епархии, и этот период владыка Ермоген посвятил главной цели всей своей жизни - бескомпромиссной борьбе за Православие.
Алексей Степанович Голубев, будущий владыка Ермоген, родился в 1896 году в
Киеве в семье профессора Киевской духовной академии и Киевского университета,
доктора церковной истории С. Т. Голубева. При ректорстве епископа Феодора (Поздеевского)
он окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В
московском Свято-Даниловом монастыре принял монашеский постриг и здесь же был
рукоположен в иеродиакона. В 1919 году переведен в 
Киево-Печерскую Лавру в качестве
миссионера, а в следующем году в Москве сам святейший патриарх Тихон рукоположил
его в иеромонахи с определением членом духовного собора Киево-Печерской Лавры.
Уже через два года в 1922 году отец Ермоген становится архимандритом. За твердость
в вере и высокую духовную жизнь братия избирает его в 1926 году настоятелем
Лавры, и митрополит Сергий (Страгородский) утверждает его в этой должности.
Отцу Ермогену исполнилось тогда только 30 лет и главные испытания, борьба и
скорби были еще впереди.
Надо отметить, что это время было критическим для Русской Церкви. Власти поддерживали обновленческий раскол, и в Киево-Печерской Лавре практически все храмы были захвачены обновленцами. Но архимандрит Ермоген и в этих тяжелейших условиях сумел сохранить в стенах Лавры чистоту Православия. Такая ревность не осталась без последствий: в 1931 году его арестовывают "за антисоветскую деятельность" и приговаривают к 10 годам лагерей. О годах заключения будущего Калужского архипастыря сведений сохранилось совсем немного. Известно, что именно в лагере у него началась тяжелая болезнь легких, в связи с которой его освобождают раньше срока в 1939 году.
С этого времени жизнь и деятельность архимандрита Ермогена оказались на долгое время связанными со Среднеазиатской епархией. В 1942 году он назначен настоятелем собора города Самарканда, где у него налаживаются близкие дружеские отношения с замечательными православными подвижниками - будущим архимандритом Борисом (Холчевым), архимандритом Серафимом (Суторихиным) и профессором-филологом Алексеем Шенроком. Здесь же отец Ермоген знакомится и со священником Сергием Никитиным (впоследствии епископ Стефан), который годы спустя окажется предшественником владыки Ермогена на Калужской кафедре. Замечателен факт смерти епископа Стефана: он скончался во время проповеди 24 апреля 1963 года на праздник святых жен-мироносиц в калужском Свято-Георгиевском кафедральном соборе.
1 марта 1953 года состоялась хиротония архимандрита Ермогена во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. С этого времени государственная власть, и ранее смотревшая на деятельность этого подвижника Церкви с большим опасением, начинает сначала скрыто, а затем и явно преследовать его. Архиепископ Ермоген (возведение в сан архиепископа произошло в 1958 году), "являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей", - так охарактеризовал Владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР. В 1959 году уполномоченный по делам религии Узбекской ССР писал: "Наблюдение за деятельностью... архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя - бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ..." Такие "похвалы" богоборцев надо было все таки заслужить. Что же так тревожило власти? Прежде всего необходимо вспомнить, что конец 50-х - время возобновления гонений на Церковь, закрытия храмов, преследования активных проповедников Православия. А здесь, в Ташкенте - этом "образцово-показательном" символе социалистической Азии - вдруг возводится огромный, вмещающий до 4000 молящихся, Успенский кафедральный собор. Само собой разумеется, что разрешение на такое строительство получить от властей было невозможно. Тогда Владыка идет на хитрость. Он берет разрешение на реставрацию старой церкви, находящейся в приспособленном здании и тут же начинает стремительное строительство собора. Храм возводился вокруг старой церкви, и до конца строительства здесь шли ежедневные службы. Власти опомнились, начались запросы, выяснения, согласования. Пока громоздкая бюрократическая машина со скрипом двинулась и строительство запретили, было уже поздно - храм стоял. Так же стремительно был построен и храм в Самарканде. Прекрасно знающий светские законы и принципы работы советской бюрократии владыка Ермоген нередко ставил местные власти в тупик.
Кроме вышеназванных храмов под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в г. Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея, влияние и авторитет РПЦ в Средней Азии значительно укрепились. "Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях", - констатирует узбекский уполномоченный. Начинается последовательная травля, усиливается неприкрытое давление на руководство Церкви. В результате в 1960 году архиепископ Ермоген снят со Среднеазиатской кафедры и отправлен "в отпуск". "Отпуск", который Владыка отбывал сначала в Белорусском Жировицком, а затем Одесском монастырях, закончился только в 1962 году, когда святейший патриарх Алексий I (Симанский), который по всей видимости симпатизировал и покровительствовал гонимому подвижнику (о чем говорят и доклады уполномоченных) возводит его на Омскую кафедру. В следующем 1963 году, 29 мая архиепископ Ермоген был переводен на Калужскую кафедру, ставшую последней в его архипастырском служении. Не сломленный репрессиями безбожных властей 67-летний архиерей вновь вступает в единоборство, конец которого был уже предрешен.
Каулжская епархия представляла в это время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм, где и настоятель отец Яков Володин и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в "Николе" перестали быть редкостью, совершались они с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа. Совет по делам РПЦ начинает проводить "нейтрализацию" непокорного архиерея. Применяется и прямой нажим на самого Владыку, заключавшийся в постоянный вызовах "для бесед", "указаний на недопустимость...", строгих предупреждений и т.д. Одновременно идут попытки его изоляции - через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организуются "жалобы прихожан" на правящего архиерея и близких ему "неблагонадежных" священнослужителей. "Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается", - строчит донос уполномоченный.
Владыка отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза "добровольно-принудительного" взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными "заигрываниями" с Советской властью. Когда уполноменный на очередной "беседе" указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его, как православного архиерея, такие горе-священники совсем не удовлетворяют.
В противовес подобной принципиальности непокорного "церковника" власти начинают лихорадочно создавать комиссии "по контролю за соблюдением законодательства о культах" для "изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин" и т. д. В июле 1963 года Калужский облисполком принимает решение "Об ограничении деятельности церковников", а с 1964 года начинается позорная борьба с церковным звоном. Вдруг оказывается, что церковный звон "отрицательно сказывается на психике", "нарушает педагогический процесс", "нарушает быт граждан", "мешает труду молящихся" и т. д. По всей области разворачивается массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций(в 1965 году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создаются школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.
В 1965 году уполномоченный Калужской области бьет тревогу: "Усиливается влияние православия на население. Практически во всех церквах имело место увеличение доходности и обрядности, что в свою очередь свидетельствовало о большей посещаемости храмов верующими". В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком - до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих.
Всего этого советские власти вынести уже не могли. 25 ноября 1965 года архиепископ Ермоген увольняется на покой и направляется в уже знакомый ему Жировицкий монастырь. Здесь Владыка продолжает жизнь настоящего монаха и молитвенника и вскоре приобретает огромный духовный авторитет у насельников. Предчувствуя близкую кончину, Владыка завещает похоронить его в родном Киеве. На праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, 7 апреля 1978 года, в день смерти святейшего патриарха Тихона, Владыка Ермоген предал свою душу Господу, служению Которому он посвятил всю свою жизнь. Даже мертвое его тело вызывало опасение у властей, которые почти две недели не давали разрешения на перевоз его в Киев. Несмотря на столь длительный срок, тело архипастыря, по воспоминаниям очевидцев, не только не подверглось тлению, но и источало благоухание. В настоящее время его прах покоится на Корчеватском кладбище города Киева. Вместе с бесчисленным сонмом истинных подвижников Православия архиепископ Ермоген своею жизнью доказал верность следующих слов: "Да, братие, вера наша засвидетельствована и мы поистине можем сказать: "Ад, где твоя победа?"
Архиепископ Ермоген (в миру Алексий Степанович Голубев) родился 3 марта 1896 г. в Киеве в семье профессора киевских высших учебных заведений - Духовной академии и Императорского университета Св. Владимира - известного церковного историка С. Т. Голубева.
В 1915 г. окончил с серебряной медалью Киевскую 3-ю гимназию, в 1919 г. – Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Еще с гимназических лет начал готовить себя к монастырской жизни. В 23-летнем возрасте поступил в Московский Свято-Данилов монастырь, где принял постриг в монашество. 25 августа 1919 г. рукоположен в сан иеродиакона. Пребывал в Свято-Даниловом монастыре до 27 августа 1920 г. По благословению Патриарха Тихона, в связи с болезнью, переведен в Киевский Свято-Михайловский Златоверхий монастырь. Из-за отсутствия мест не был зачислен в штат монастыря.
о. Ермоген. Фото 1920-х годов
9/22 октября 1920 г. принят в число братии Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры. С 28 октября 1920 г. выполнял послушание помощника миссионера-проповедника, совершал очередное богослужение в Великой лаврской церкви. 14 августа 1921 г. Патриархом Тихоном в Малом Успенском Соборе на Крутицах (Москва) о. Ермоген рукоположен в сан иеромонаха.
28 сентября 1921 г. о. Ермоген освобожден от должности помощника миссионера-проповедника и назначен для проведения в монастыре бесед на 6oгословские, церковно-исторические и общеобразовательные темы. 16 января 1922 г. о. Ермоген стал членом Духовного Собора Лавры. С января 1922 г. – миссионер-проповедник. Одновременно на него были возложены обязанности библиотекаря. 23 июля 1922 г. возведен в сан архимандрита.
На будущего архиепископа Леонтия Чилийского о. Ермоген «произвел впечатление человека очень строгого и аскета. Он был так худ, что казалось одна кожа держит eго кости. Это был как бы скелет. Но глаза необыкновенно проницательные, как бы прямо заглядывают в твою душу, видя ее насквозь».
Архиепископ Ермоген (Голубев). Фото 1920-х годов
В ночь на 6 апреля 1923 г. (за три дня до Пасхи) архимандрит Ермоген был арестован ГПУ. По следственному делу проходил вместе с епископами Димитрием (Вербицким), Василием (Богдашевским), Назарием (Блиновым), священниками Анатолием Жураковским, Василием Словачевским. «Отец Ермоген, все преосвященные и два иерея служили Страсти Христовы в арестантском вагоне, читая по очереди Святые Страстные Евангелия. Вначале их привезли на Лубянку, а затем отвезли в Бутырскую тюрьму». Ссылку отбывал в Красно-кокшанске (ныне Йошкар-Ола). В начале декабря 1924 г. о. Ермоген вернулся после ссылки в монастырь.
Позднее, в августе 1926 г., в благодарность за свое освобождение из ссылки о. Ермоген совершил паломническую поездку в Саров и Дивеево. Навестил также в Нижнем Новгороде митрополита Сергия (Страгородского), Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, и епископа Димитровского Иоасафа (князя Жевахова), находившегося в городе.
К этому времени, благодаря изощренным действиям НКВД-ГПУ, в Лавру внедряют обновленцев. После отказа братии монастыря признать обновленцев городские власти с 15 декабря 1924 г. передали последним лаврские храмы. С этого периода на верхней территории Лавры богослужения проводились только в Успенском соборе.
Стремясь уничтожить монастырь, власти в своих обоснованиях иногда доходили до полного абсурда: «Життя ченців в Лаврiдуже заважаєтійнауковійроботi, що її проводять різнінауковіорганізації ; по вивченнюжиття Лаври, як ма настиря, а також викликаєнарікання багатьох екскурсантів, яківідвідують Лавру».
Размышления о подобных событиях передачи храма обновленцам оставил в своем дневнике житомирский протоиерей Иоанн Андреевич Серов (1875-1959 гг.). «Основная цель современной руководящей власти –отрицание Бога и борьба против всего того, что напоминает о Боге. Так как Церковь Христова есть установление Божественное, которое содержит в себе идею Божества,то понятно, она является большой горошиной в глазах слепого безбожия, а поэтому ее стараются всеми силами вынуть совсем или дать ей такую приправу, которая бы не резала так глаза своею внешностью[...]
Для чего правительству отбирать храмы у так называемых «Тихоновцев» и отдавать их обновленцам?Этот вопрос заслуживает очень большого внимания, большого психологического рассуждения и религиозного анализа. Обновленчество, выродившееся из чрева живизма, есть самый верный авангард безбожия[...]
Иуда [был] между апостолами до последнего момента: он был так же близок ко Христу, как и прочие апостолы. Следовательно, и обновленцы должны мало отличаться от истинных священников, и должны быть участниками вечери Господней, чтобы исполнилось непреложимое слово Господа Иисуса Христа: «И никто от них не погибе, токмо сын погибельный». Да будет Твоя, Господи, воля!»
В декабре 1924 г. была зарегистрирована обновленческая община, состоящая из 72-х человек, в 1925 г. – из 65 человек. В дальнейшем обновленческая братия на территории Лавры в июле 1928 г. составляла 20 человек (из них бывших лаврских монахов было всего пять). По сведениям НКВД, на 1 января 1929 г. количество членов лаврской обновленческой общины составляло 22 человека.
ГПУ делало все возможное для уничтожения канонической Церкви и не скрывало своих намерений. «Синодальное движение используется нами для разложения тихоновщины как группировки крайне реакционно настроенной и имеющей среди населения большой авторитет». В 1927 г. разрабатывалась новая программа «охвата и внедрения осведомителей» по тихоновскому движению по 2 с/а [спецагента – Л.П Р .] на округ».
В декабре 1924 г. - январе 1925 г. ГПУ арестована большая группа лаврских монахов во главе с настоятелем - архимандритом Климентом (Жеретиенко) –по обвинению в укрывательстве церковных ценностей. ОтецЕрмоген организовал посещение заключенных.
После отправки о. Климента на поселение в Харьков архимандрит Ермоген избран настоятелем Лавры и 5 октября 1926 г. утвержден в этой должности митрополитом Сергием (Страгородским). В 1926 г. архимандритом Ермогеном подготовлены Статут и Совет монастыря, которые также были утверждены митрополитом Сергием, Заместителем Патриаршего Местоблюстителя.
По свидетельским показаниям (1933 г.). после избрания о. Ермогена настоятелем «оживилась вся братия Лавры», «жизнь иноков ее протекала своим обычным порядком».
Музейными работниками и обновленцами продолжалось расхищение Лавры. Состояние национализированной территории Лавры «підчас передачівідсоцбезу до наросвіти» с болью описал в газете «Пролетарская правда» 11 апреля 1926 г. в статье «До кого маєперейти колишня Лавра?» известный искусствовед Ф. Эрнст: «Все майно роздано, загинуло, продано, покрадено. Загинули чудеснілаврськімеблі... їх вивозили, продавали, дарували, щезли... дорогiкилими, на пам"ятках шитва сиділи канцелярськіслужбовці.. Розібрано на цеглу i4 корпуси господарчих приміщень». «Викрадено... чавунніогорожіз могил, бронзовий надгробок Кайсарова французькоїроботи.. обкрадено трапезну церкву iпошкоджено Троїцьку Браму...» В 1925 г. проданы колокола Больничного монастыря, вывезены колокола и с колокольни Дальних пещер.
В 1920-е гг. между верными чадами Русской Православной Церкви распространялось послание, в котором говорилось: «Приготовьтесь к исходу, как первые христиане, в катакомбы, но только не в буквальном смысле этого слова, а просто приучив себя в сокровенности хранить веру и таинства, отказавшись от привычной обстановки [...], творя свой христианский подвиг покаяния и молитвы в тишине души своей среди обычных условий и тревог жизни, в общении с немногими близко известными верными христианами, с величайшей предосторожностью общаясь с благодатными пастырями ради восприятия через них благодати христианских Таинств».
Так и лаврская братия во главе с настоятелем продолжала творить свой христианский подвиг в новых для себя условиях.
После отобрания храмов братия перешла служить в печерские приходские церкви – прп. Феодосия Печерского, Воскресенскую, св. Ольги. В церковь св. Ольги перешел хор в составе 25-30 клирошан. Была организована большая и сплоченная приходская община. При церкви продолжала существовать просфорня (просфорник о. Ксенофонт (Величко), в схиме Кукша). Часть лаврской братии перешла в Никольский монастырь, некоторые из схимников стали духовниками в женских монастырях.
По согласованию с архиепископом Димитрием (Вербицким), в условиях нарастающего в стране богоборчества, десятки лаврских монахов были посланы для укрепления сельских приходов в церкви Киевской, Винницкой, Полтавской и др. областей Украины, а также в Белоруссию. Лаврские монахи, служившие приходскими священниками, постоянно имели связь с братией и поддерживали ее экономически, ежемесячно передавали или привозили лично в монастырскую кассу 3-5 рублей.
По данным НКВД, на 1 января 1929 года старославянская община монахов, проживавшая на территории Лавры, составляла 197 человек, в Китаево – 28, в Спасо-Преображенской пустыни – 28, в Голосеево – 24. Часть монахов с 1925-1926 гг. снимала жилье на Печерске и Зверинце.
Архимандрит Ермоген снимал комнату в Бутышевом переулке, а затем на ул. Миллионной. На квартире у о. Ермогена или в Китаево регулярно, два раза в месяц (до арестов в 1931-1933 гг.), проходили заседания Лаврского Совета (аналог запрещенного в 1922 г. Духовного Собора). Совет состоял из 14 человек: отцов Ермогена (Голубева), Иадора (Ткаченко), Антония (Лобова), Вонифатия (Черевко), Валерия (Устименко), Серафима (Сукача), Бориса (Павлика), Евфимия (Кириаченко), Флора (Гончаренко), Тертия (Гкача), Феодосия (Михайловского) и др.
В октябре 1929 г. с территории монастыря выселено «138 монахов старославянской ориентации». 18 ноября того же года киевский окрисполком принял решение о закрытии Киево-Печерской Лавры и Китаевской пустыни.
По сообщению директора Всеукраинского музейного городка, действовавшего на территории Лавры, по состоянию на 10 декабря 1929 г. «все церковные строения были закрыты и опечатаны», «нетрудовой элемент» – монахи – выселены. Таким образом, с декабря 1929 г. уже вся лаврская братия (за исключением нескольких человек) проживала вне стен Лавры
В дальнейшем, после ареста в 1931 г. о. Ермогена, исполнять обязанности настоятеля стал казначей монастыря архимандрит Вонифатий (Черевко). С 1933 г. заседания лаврского Совета не собирались, но вопросы решались путем опроса, бесед поочередно с каждым членом Совета. С введением паспортной системы и усилением со второй половины 1930-х гг. репрессивных мер против Православной Церкви, лаврское братство перешло на полулегальное существование. Были выделены некоторые из братии (как, например, иеромонах Наркисс (Синица)), кто поддерживал связь между монахами, находившимися в разных районах, и собирал средства для лаврского братства.
Архимандрит Ермоген был непреклонным сторонником митрополита Сергия, Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, и Декларации 1927 года. 28 января 1931 г. он был арестован КО ГПУ УССР. При обыске на квартире в Мышеловке ничего выявлено не было. Содержался в ДОПРе-2ц. Следственное дело на «Голубева Е.С.» (в составе группы из 29 человек, в основном священнослужителей) было выделено в отдельные тома. 4 мая 1931 г. о. Ермоген письменно заявил: «Я решил добровольно, чистосердечно раскаяться в к/р деятельности, которую осуждаю и с которой разрываю раз и навсегда. Вместе с тем, я осуждаю и контрреволюционную деятельность тех церковных групп, которые вносили в церковную жизнь политический к/р элемент».
Архиепископ Ермоген в Жировицком монастыре. Фото 1970-х годов
Обвинительным заключением, утвержденным 15 августа 1931 г. прокурором киевского опер, сектора ГПУ, «как организатор и руководитель к/р организации церковников» приговорен к расстрелу. Заседанием судебной Тройки при коллегии ГПУ УССР от 14 сентября 1931 г. это обвинительное заключение было подтверждено.
Приговор пересмотрен заседанием коллегии ОГПУ (судебное) 2 января 1932 г. Осужден на 10 лет заключения в исправительно-трудовой лагерь, считая срок с 28 января 1931 г.
В 1932 г. бывший келейник архимандрита Ермогена о. Леонтий (Филиппович) выезжал в Харьков и добился разрешения ГПУ на поездку к о. Ермогену в Темниковский лагерь.
Но проведывать настоятеля по полученному разрешению ездил келейник схиархиепископа Антония (Абашидзе) М. Любимов. В 1932 г о. Ермоген подал через уполномоченного лагеря заявление об обжаловании своего приговора. На обратном пути келейник заехал в Москву и сообщил митрополиту Сергию о заявлении о. Ермогена.
25 января 1936 г. медпункт Алатырской исправительно-трудовой колонии признал о. Ермогена непригодным к труду вследствие «активного туберкулеза легких с упадком питания и порока сердца». На основании медицинского заключения руководство лагеря сделало запрос в ГУЛАГ «о возможности досрочного его освобождения». Протоколом заседания Президиума ЦИК СССР от 27 июля 1936 г. срок заключения в лагере был сокращен до 8 лет.
В эти же годы старший брат о. Ермогена священник Георгий до 1935 г. служил в Малом Софийском соборе в Киеве. Затем переехал в г. Переяслав, был без прихода и средств существования. Арестован РО НКБД 8 августа 1937 г. Проходил по следственному делу в составе группы из 7 человек переяславских священнослужителей и прихожан. Заседанием Тройки при Киевском облуправлении НКВД УССР от 16 сентября 1937 г. по ст. 54-11 УК УССР приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и, вероятно, в 1938 г. погиб в заключении.
С отцом Ермогеном на протяжении 1930-х гг. поддерживалась допустимая по тем временам связь – схиархиепископ Антоний (Абашидзе) посылал ему в лагерь письма и организовывал отправку посылок.
В 1939-1941 гг. проживал на Кавказе. Вынужденный перерыв в священнослужении длился более 14 лет. В 1941 г. архимандрит Ермоген переехал в Астрахань и с 4 марта 1945 г. стал настоятелем Спасо-Преображенской церкви г. Трусово (пригород Астрахани), а через три месяца, с 1 июня того же года, – настоятелем Покровского собора и благочинным церквей города.
Архимандрит Ермоген (Голубев) с архиепископом Филиппом (Ставицким). Астрахань, Покровский собор, 1948г.
С 1 марта 1948 г. на полгода переведен в число братии Троице-Сергиевой Лавры. 13 сентября 1948 г. назначен настоятелем Покровского собора в Самарканде. 1 марта 1953 г. был хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского, с 28 августа 1958 г. – архиепископ. Дважды владыка Ермоген временно управлял Алма-Атинской епархией (1955-1956 и 1958 гг.) Организовал под видом капитального ремонта строительство Успенского кафедрального собора в Ташкенте.
В результате возобновившейся со второй половины 1950-х гг. разнузданной антирелигиозной пропаганды и гонений на Православную Церковь, непосредственно коснувшихся архиепископа Ермогена, владыка с 15 сентября 1960 г. до начала июня 1962 г. находился на покое. С 13 июня 1962 г. по май 1963 г. – архиепископ Омский и Тюменский. 29 мая 1963 г. переведен архиепископом Калужским и Боровским. Высокая духовная жизнь, твердость в вере, активная деятельность владыки в условиях сплошной атеистической и антиправославной направленности вызвали негативное отношение к нему властей, в результате чего с 25 ноября 1965 г. архиепископ Ермоген был отправлен на покой. Местом пребывания владыки был определен Жировицкий монастырь (Беларусь). Ему хотелось остаток своих дней провести в родном Киеве, но этому не суждено было сбыться.
Владыка Ермоген почил 7 апреля 1978 г., в день Благовещения Пресвятой Богородицы. Еще при жизни он распорядился похоронить его в Киеве на Корчеватском кладбище, расположенном рядом с лаврским Преображенским кладбищем .
По материалам книги «Биографические сведения о братии
Киево-Печерской Лавры, пострадавшей за Православную веру
в ХХ столетии».
Составитель Л. П. Рылкова
ЦГИАКУ, ф. 128, оп. 3 общ, ед. хр. 921;
ЦГАООУ ф 263. oп. 1 ед. хр. 66923;
Архиепископ Леонтий Чилийский. Автобиография // Русский пале шик XLVII. - № 35;
Александр Мирза. Архиепископ Ермоген (Голубев): Жизнь и исповедничесгво // Лаврський альманах. - К., 2001. - Выпуск 7;
Реабілітовані icтopiєю. Київська область. Книга перша. - К., 2004.
Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.
ПИСЬМО ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ СВЯТЕЙШЕМУ ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РУСИ
АЛЕКСИЮ
Архиепископа Ермогена,
б. Калужского
ЗАЯВЛЕНИЕ
Имею долг заявить Вашему Святейшеству следующее.
25 ноября 1967 года исполнилось два года как состоялось о мне такое постановление Вашего Святейшества и Синода:
«Преосвященного Архиепископа Калужского и Боровского Ермогена, согласно прошению, освободить от управления Калужской епархией *).
Ввиду того, что в настоящий момент нет соответствующей вакантной кафедры, Преосвященного Архиепископа Ермогена уволить на покой. Определить ему для жительства Успенский Жировицкий монастырь. На время пребывания на покое назначить архиерейскую пенсию».
Фактической причиной увольнения меня « на покой», как хорошо известно Вашему Святейшеству и Синоду, было требование председателя Совета по делам религий при Совете Министров СССР В. А. Куроедова.
Формально означенное постановление последовало на мое вынужденное и предварительно согласованное с Вашим Святейшеством прошение о перемещении на другую кафедру, причем ВАШИМ СВЯТЕЙШЕСТВОМ ДАНО БЫЛО ОБЕЩАНИЕ, что, после кратковременного увольнения «на покой», мне будет предоставлена вакантная кафедра.
Со дня упомянутого постановления, обосновавшего мое увольнение, обосновавшего мое увольнение «на покой» только отсутствием в тот момент вакантной кафедры, в течение истекших двух лет не раз становились вакантными кафедры, а перед последней сессией Синода таковых имелось четыре. Но, несмотря на это, в нарушение слова Патриарха Русской Церкви и синодального постановления, и по сей день кафедра мне не предоставлена.
За истекший двухлетний период мною была подана Вашему Святейшеству объяснительная записка и два заявления, в кото-
*) В прошении такой просьбы не было.
рых с предельною ясностью была показана необоснованность моего увольнения со стороны как церковных, так и гражданских законов.
Настоящее мое заявление по данному вопросу третье и последнее, и мне хотелось, чтобы Ваше Святейшество отнеслись бы к нему с надлежащим вниманием.
Восстановление меня на архиерейской кафедре при указанных обстоятельствах нельзя рассматривать только как дело моего личного устроения. Его требует прежде всего достоинство Патриарха Русской Церкви и авторитет Синода. Оно необходимо во имя восстановления нарушенного канонического правопорядка, в силу которого Епископ может быть лишен кафедры только по церковному суду или в случае его осуждения гражданским судом за уголовное преступление.
Поскольку в моем случае нет ни того ни другого, то продолжающееся нахождение мое «на покое» может только свидетельствовать о серьезных ненормальностях, которые на сегодняшний день имеются во взаимоотношениях между нашим Церковным управлением и Советом по делам религий, выразившихся в данном случае в том, что Патриарх лишен возможности сохранять верность своему слову, а Синод выполнять свое постановление.
Эти ненормальности — прямой результат существующей на сегодняшний день неясности в вопросах взаимоотношений между Церковью и Государством.
При жизни В. И. Ленина в этих вопросах существовала полная ясность и определенность, потому что они строго обосновывались на принципе отделения Церкви от Государства, который по указанию Ленина должен проводиться последовательно и до конца. Законность в этих взаимоотношениях обеспечивалась тем, что все вопросы, связанные с осуществлением в жизни декрета об отделении Церкви от Государства были поручены Народному Комиссариату Юстиции в лице его 5-го отдела и решались они только с точки зрения соответствия их закону. Причем любое религиозное объединение и даже отдельные граждане могли обращаться в Комиссариат Юстиции по возникавшим в жизни церковных и религиозных объединений вопросам и всегда получали от него в письменной форме соответствующие разъяснения. Немалая часть этих разъяснений, имеющих принципиальный характер, публиковалась.
Совсем иное наблюдается теперь. Совет по делам религий, как правило, не дает письменных разъяснений и ответов на посы-
лаемые в его адрес заявления и жалобы от религиозных объединений и отдельных лиц, в том числе и от архиереев. Также не дают письменных разъяснений и уполномоченные Совета на местах, а устные их разъяснения страдают противоречивостью и зачастую находятся в несогласии с действующим законодательством. Само собою понятно, что такое положение, когда гражданину не дают возможности знать законы, которые он должен исполнять, или оставляют без ответа его заявления по вопросам, имеющим непосредственное отношение к его деятельности, или, что еще хуже, вместо ответа на его заявления лишают его занимаемой им должности, — не может быть признано нормальным.
В сущности вопросы взаимоотношений между Церковью и Государством — юридические. К имеющему быть в феврале 1968 года 50-летию декрета об отделении Церкви от Государства я предполагаю подготовить и представить в Юридическую Комиссию при Совете Министров СССР, непосредственно или через Ваше Святейшество, если это будет благоугодно Вашему Святейшеству, обстоятельную докладную записку по вопросам правового положения Церкви, духовенства и религиозных объединений.
Здесь же считаю целесообразным высказать несколько принципиальных соображений лишь по вопросу отношения председателя Совета по делам религий и архиерейским назначениям и увольнениям, как имеющему непосредственное отношение к обстоятельствам, вызвавшим написание настоящего заявления.
Поскольку в нашей стране Церковь отделена от Государства, а упомянутые вопросы относятся к сфере внутренней церковной жизни, то Церковь должна иметь право решать их самостоятельно. Но поскольку носитель архиерейского сана является и гражданином своего государства, то для принципиального решения вопросов архиерейских назначений, по церковной и гражданской линии, необходимо различать в них два момента:
1) рукоположение,
2) назначение на архиерейскую кафедру.
Первое (рукоположение) всецело и безраздельно принадлежит Церкви в лице Епископата.
Что касается второго, т. е. назначения на определенную кафедру, то здесь естественны известные ограничения со стороны государственной власти; причем в зависимости от природы этой власти и ее принципиальных установок границы этих ограничений могут быть различны.
Если Церковь находится в союзе с Государством, как это имело место в царской России, когда Святейший Синод был не только церковным, но и правительственным учреждением, то принципиально обер-прокурор Синода мог иметь вытекающее из его церковно-государственного положения законное право на известное влияние в вопросах архиерейских назначений. Но надо заметить, что к этому «праву», особенно, когда обер-прокуроры злоупотребляли им, прогрессивная общественность и в царской России относилась отрицательно.
Что касается председателя Совета по делам религий, то в силу уже самого принципа отделения Церкви от Государства, он не может без риска дискредитации этого принципа иметь право на то активное вмешательство в дела архиерейских назначений, какое мог иметь обер-прокурор Синода царской России в силу узаконенных в то время отношений между церковной и государственной властью. Поэтому в настоящее время в силу совершенно иных принципов, лежащих в основе взаимоотношений между Церковью и Государством, законное вмешательство председателя Совета в дела архиерейских назначений не должно простираться далее требования, чтобы кандидат на занятие кафедры был неопороченным по суду, правоспособным гражданином Советского Союза.
В отношении архиерейских увольнений «на покой» церковные каноны предусматривают допустимость их только по церковному суду за конкретную церковную вину или по личному прошению, признавая, однако, в этом случае недействительными те «рукописания отречения» от управления, которые даны «не по собственному произволению, но по нужде, по страху и по угрозам от некоторых» (Кирил., 3).
Гражданская сторона этого вопроса такова. Поскольку согласно действующего законодательства принятие советским гражданином священного сана не влечет за собою поражения его в гражданских правах, то увольнение его от должности по требованию гражданских властей не может быть производимо в порядке, непредусмотренном в законе.
Согласно советского законодательства право увольнения от должности граждан принадлежит или администрации того учреждения, в котором работает гражданин или по приговору суда в порядке ст. 29 и 31 УК РСФСР. Поскольку Совет по делам религий не является по отношению к Церкви административным органом ее управления и ему не присвоены судебные функции, то в
случае обнаружения им в деятельности архиерея противоправных действий он должен в зависимости от характера нарушения или предупредить нарушителя, или обязать его устранить нарушение, иди, если оно заключает в себе элементы уголовного преступления, предоставить председателю Совета или уполномоченному Совета на месте возбудить против нарушителя в предусмотренном законом порядке судебное дело. В зависимости от приговора суда Церковная власть обязана вынести соответствующее решение об архиерее.
Мне думается, что приведенные соображения находятся в полном соответствии с принципами отделения Церкви от Государства.
В заключение мне хочется коснуться вопроса формирования Епископата в чисто церковном плане.
Тот порядок поставлений епископов — путем назначений, — который существует сейчас в нашей Церкви, безусловно не каноничен . По правилам Вселенской Церкви, избрание архиерея должно производиться собором или, по крайней мере, собранием трех архиереев -— во главе с первенствующим епископом и при согласии всех отсутствующих архиереев, изъявленном посредством грамат. Этот, единственно канонический порядок, закреплен Вселенскими Соборами — Первым в 4 правиле и Седьмым в 3-м правиле, а 19-ое правило Антиохийского Собора не признает никакой силы за поставлениями, совершенными вопреки указанным правилам.
Порядка назначения епископов святые каноны не знают. Этот противоканонический порядок укоренился в Русской Церкви в результате неканонической Петровской церковной реформы 1721 года, упразднившей и патриаршество.
Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917 года, восстановивший патриаршество, восстановил и канонический порядок избрания епископов. И, думается, ничем лучше нельзя отметить пятидесятилетие со времени восстановления на Соборе 1917 года патриаршества как восстановлением, восстановленного на том же Соборе, канонического порядка поставлений епископов.
Вашего Святейшества
смиренный во Христе собрат и сослужитель
Архиепископ Ермоген.
Жировицкий монастырь,
Страница сгенерирована за 0.11 секунд!
Архиепископ Ермоген (Голубев) Калужский и Боровский.
День памяти:
25.03/7.04 – день кончины (1978 г.)
Архиепископ Ермоген (Голубев Алексей Степанович) родился 3 марта 1896 года в Киеве в семье заслуженного профессора Киевской Духовной академии, экстраординарного профессора Императорского Киевского университета святого Владимира, члена-корреспондента Российской Академии наук по отделению русского языка и словесности и почетного члена Петроградской Духовной академии Степана Тимофеевича Голубева и Елены Филипповны (в девичестве – Терновской, дочери профессора Киевской Духовной академии). Пятый ребенок из девяти детей.
Его отец чуть ли не полвека отдал на служение родному Киевскому университету, а также вложил в сокровищницу церковно-исторических наук и Православной Русской Церкви ряд капитальных научных работ. Он принадлежал к числу той профессуры, которая дала своими научными трудами поистине золотой век.
Его мама, Елена Филипповна вспоминала, что когда она была еще девочкой лет семи, то однажды во время посещения дома ее родителей профессор Голубев обратил на нее, резвившуюся, свое внимание. Профессор Терновский, смеясь, заметил ему: «Ну что ж, ожидайте, пока она станет невестой и я Вам дам свое согласие на ее руку». Действительно, прошло лет десять, и Елена Филипповна, к тому времени горячо привязавшаяся к своему довольно почтенному жениху, была выдана за него замуж. На вопрос, как она, будучи такой молодой, решилась выйти за пожилого профессора, ответила: «А для меня красивее его не было жениха, несмотря на то что за меня сватались многие моих лет».
Семья Голубевых была глубоко верующей, поэтому мальчик с детских лет своей жизни стремился к служению Богу и Церкви.
В 1915 году он окончил Киевскую 3-ю гимназию с серебряной медалью.
В третьем классе гимназии Алексей начал проявлять наклонность к иноческой жизни. В библиотеке своего отца он стал знакомиться со святоотеческой литературой, которая захватила все его существо. Он возжелал быть монахом. Избрал себе в духовные руководители опытного лаврского духовника иеромонаха Алипия (Щуро). Устроил себе келлию. Кроме гимназии и церкви другой дороги у него не было.
Это была незаурядная личность. Еще юношей он обратил на себя внимание архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), будущего Первоиерарха Зарубежной Церкви. Когда его исследование о святителе Кирилле попало к архиепископу Антонию, тот, познакомившись с трудом, издал брошюру на свои средства во многих экземплярах. Владыка Антоний оценил его чистые монашеские устремления и его талант, не раз приглашал к себе в Харьков, состоял с ним в переписке. Именно под влиянием владыки Антония у юноши окрепла мысль о монашестве и учебе в Духовной академии.
Поступил он не в Киевскую, а в Московскую академию, чтобы избежать подозрений от ближних в покровительстве отца в учебе. Ректором Московской Духовной академии в то время был знаменитый исповедник и ревнитель Святого Православия епископ Феодор (Поздеевский). Епископ Феодор был для студента Голубева не просто ректором, но отцом духовным. Талантливый юноша имел для себя пример, достойный подражания в лице таких добрых иноков – духовных чад владыки Феодора – как отцы Иларион (Троицкий), Поликарп (Соловьев), Стефан (Сафонов) и другие.
Будучи студентом академии, он однажды, приехав на каникулы в Киев навестить родных, был схвачен на улице красноармейцами, которые тут же вынесли приговор: "Расстрелять!.." Оказывается, он был в офицерской шинели, и его спутали с его старшим братом Владимиром, офицером Царской Армии. Приговор было решено привести в исполнение немедленно. Его поставили к стене, солдаты вскинули ружья... Вдруг раздался голос их командира: "Стойте! Я отпускаю его. Мне понравились его глаза!.."
В 1919 году Алексей Степанович окончил Московскую Духовную академию со степенью кандидата Богословия (магистрантом).
21 июня 1919 года в Москве, в Свято-Данииловом монастыре он был пострижен в монахи настоятелем обители епископом Феодором (Поздеевским) с именем Ермогена, в память великого патриота и священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси. Постригавший его епископ Феодор, несомненно, руководствовался тем, что усматривал в нем те свойства и качества, которые были присущи великому поборнику и собирателю Святейшему Патриарху Ермогену. И действительно, он себя таковым и явил в последующей своей жизни.
8 сентября 1919 года он был рукоположен владыкой Феодором во иеродиакона.
За время служения в Даниловом монастыре обратил на себя внимание патриарха Тихона, который, видя в нем верного помощника и истинного поборника веры, осенью 1919 года направил его в Киево-Печерскую лавру на послушание миссионерское.
Получив благословение от владыки Феодора, отец Ермоген, узнав о тяжкой болезни своего отца, на время поехал в Киев. Там застал в некогда уютном родном гнезде жуткую картину. Квартира была реквизирована, прекрасная отцовская библиотека уничтожена, а все что, было в квартире расхищено. Старику профессору новые хозяева оставили одну ванную комнату, заметив, что это особенная милость для него, так как он подлежит как враг революции уничтожению. Отцу Ермогену пришлось быть свидетелем преждевременной кончины отца 22 ноября 1920 года.
Последствия гражданской войны привели к расслоению в среде духовенства – появились модернистские группировки. Не обошла церковная смута и Киевскую лавру: большинство лаврских церквей были захвачены украинскими националистами, стремившимися отойти от патриаршей Церкви. В этой обстановке вражды и ненависти молодой иеродиакон был твердым и непреклонным исполнителем воли Патриарха.
28 августа 1921 года отец Ермоген, получив на то благословение от владыки Феодора, сидевшего в то время в Лубянской тюрьме, был рукоположен Святейшим Патриархом Тихоном во иеромонаха в Малом Успенском соборе на Крутицах.
По выходе из заключения епископ Феодор, учитывая большую опасность для обратившего на себя внимание властей молодого талантливого проповедника, благословил ему ехать в Киево-Печерскую лавру и там по примеру Даниловского монастыря основать Братство имени преподобного Феодора Студита.
С этим благословением в конце 1921 года отец Ермоген приехал в Киев и был с любовью зачислен Духовным Собором лавры в число братии с назначением на послушание братского проповедника.
С января 1922 года он – член Духовного собора Киево-Печерской лавры.
С июля – Киевский епархиальный миссионер-проповедник.
10 июля 1922 года в Великой церкви Лавры митрополитом Михаилом (Ермаковым), экзархом Украины, возведен в сан архимандрита.
В 1922 году в лавру приехал молодой человек Василий Филиппович, будущий архиепископ Леонтий. Вот каким он увидел тогда заместителя наместника лавры архимандрита Ермогена: «На меня он произвел впечатление человека очень строгого и аскета. Он был так худ, что, казалось, одна кожа держит его кости. Это был как бы скелет. Но глаза необыкновенно пронзительные и как бы прямо заглядывают в твою душу, видя ее насквозь». Келья его «состояла из трех маленьких со сводчатыми потолками комнаток, коридорчика и кухни, за коей был задний маленький дворик-садик с несколькими фруктовыми деревьями и сарайчик для дров».
Отец Ермоген для поднятия иноческого падавшего духа и уклада общежительного жития в лавре основал Братство в честь преподобного Феодора Студита, так как за последние годы (со времен Императрицы Екатерины Первой, упразднившей лаврское общежитие) Киево-Печерская лавра из монастыря некогда строго общежительного перешла на принцип своекоштного, что повлекло за собой упадок иноческой жизни, как то дисциплины и аскетического духа.
В то время лавра за неимением средств, так как была уже почти совсем ограблена, не могла дать братии полный стол. Варили каждый день очень скромный борщ и кашу, причем без всякой заправки, да кусок хлеба. На руки выдавали из братских сумм маленькое пособие, на которое братия покупала себе масло и другое для заправки. Мяса монахи в лавре не ели.
Отец Ермоген, пламенно горевший, как яркая свеча перед Богом, с юных лет отдавший себя на служение Ему, хотел поднять упадавший, а особенно в дни общего упадка дней революции, подлинно христианский дух, желал возобновить утерянные заветы Киево-Печерских первоначальников и основателей монашеского жития в России преподобных Антония и Феодосия не отступать от общежительного уклада в лавре, а также и принесенный некогда Константином устав церковной традиции монастыря преподобного Феодора Студита.
В 1922 году отец Ермоген узнал о том, что настоятель Братского монастыря в Могилеве архимандрит Иосиф (Яцковский), состоявший в 1920-21 годах миссионером-проповедником Киево-Печерской лавры, перед тем гостивший у него самого, уклонился в обновленческий раскол. Увидя его на собрании духовенства Киева, отец Ермоген громко сказал ему в лицо: "Кий тя образ содела Иуда предатель"! – На это ничего не ответил несчастный. Впоследствии он был поставлен сонмищем обновленческим во епископа, а затем большевики вынудили его, «епископа Уральского», отказаться от священства. Говорили, что умер он постыдной смертью, наложив на себя руки.
В 1923 году в ночь под Великий Четверг одновременно с Киевскими викариями епископами Василием (Богдашевским, бывшим ректором Киевской Духовной академии), Димитрием (Вербицким), Назарием (Блиновым), Алексием (Готовцевым), а также протоиереями Анатолием Жураковским и Василием Словачевским отец Ермоген был арестован и все, кроме епископа Алексия, были направлены на следующий день в Москву, а оттуда в ссылку.
Митрополит Михаил был арестован несколько ранее. Причина – непризнание обновленческого Высшего Церковного управления.
Их везли в Москву в арестантском вагоне вместе с другими духовными лицами. По дороге в этом вагоне преосвященные и иереи служили Страсти Христовы, читая по очереди Святые Страстные Евангелия.
На другой день после ареста отца Ермогена ГПУ реквизировало его квартиру.
По ноябрь 1924 года отец Ермоген находился в ссылке в городе Краснококшайске (ныне Йошкар-Ола), Марийская республика.
В декабре 1924 года, незадолго до передачи Лавры обновленцам, по пересмотру дел (в связи с освобождением Святейшего Патриарха Тихона) он был освобожден из ссылки и с благословения своего духовного руководителя владыки Феодора (Поздеевского) возвратился в Киев, в лавру.
Из многочисленной в то время братии лавры только шесть человек признали обновленческое управление митрополита Иннокентия (Пустынского). Братия совершала Богослужения в Ольгинской церкви на Печерске и в прилегающих к Киеву лаврских пустынях: Китаевской, Голосеевской и Преображенской, а также на подворье лавры в Ленинграде.
5 октября 1926 года архимандрит Ермоген (Голубев) Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием был утвержден, согласно избранию братии лавры, настоятелем Киево-Печерской Успенской лавры.
Он, в свои тридцать лет, был единодушно избран братией настоятелем после ареста настоятеля архимандрита Климента и передачи властями храмов лавры "Живой Церкви". Хотя в лавре и было человек десять отцов архимандритов, но никто не мог взять на себя ответственность в этот опасный момент жизни Православной Церкви, когда поощряемое поддержкой безбожного правительства либерально настроенное духовенство начало учреждать в Киеве "Живую Церковь". Параллельно действовала и также поддерживалась советской властью самосвятская «Церковь», так называемая «липковщина» – от имени ее лжемитрополита Василия Липковского, лишенного сана священника, самого себя рукоположившего, в Софийском соборе одевшего на себя архиерейские знаки и потом в свою очередь ставшего «рукополагать» в архиереи различных проходимцев (женатых по два и три раза, людей нецерковных, политиканов). Этим самосвятам власть передавала лучшие храмы, так как они были ее ставленниками в борьбе с истинной Церковью.
В обстановке гонений на Церковь, проявляя необходимую твердость, отец Ермоген сумел на пять лет продлить жизнь монастырской общины уже вне стен Киево-Печерской лавры в Ольгинской церкви Киева. На новом месте община просуществовала до ареста отца Ермогена и части братии в 1931 году. Кроме того, отец Ермоген был назначен управляющим всеми уцелевшими патриаршими приходами.
С 1926-го по 1931 год он – настоятель Киево-Печерской Успенской лавры.
27 января 1931 года Киево-Печерскую лавру закрыли, а ее настоятель архимандрит Ермоген без суда и следствия был приговорен к расстрелу. Потом расстрел заменили десятью годами каторжных работ.
Двенадцать лет провел архимандрит Ермоген в лагерях и ссылках. Промысл Божий берег своего избранника в заключении. После года камеры одиночки его из-за слабого здоровья освободили от тяжелых физических работ. Врачи, выписывавшие справку о здоровье, прибавили к его возрасту еще двадцать лет.
Отец Ермоген сам никогда не унывал, не роптал на Бога за незаслуженное наказание и окружающих уговаривал воздерживаться от ропота. Хотя он был сравнительно молод, призывал к терпению и старых монахов: "Мы грешны, и по нашим грехам Господь посылает нам эти страдания". Вместе отцы собирались для молитвы, совершали службы. Отец Ермоген в ссылке полностью смирился, положившись во всем на волю Божию.
Помогло ему то, что начальник тюрьмы, где он отбывал свой срок, очень хорошо к нему относился, уважал и уберегал его. А отец Ермоген, в свою очередь, учил его немецкому языку, которым овладел еще в гимназии.
Когда он выходил на свободу, начальник тюрьмы посоветовал ему не возвращаться в Киев, где его опять неизбежно ожидал бы арест, а поехать и устроиться где-нибудь на юге. Этому совету он и последовал.
4 марта 1945 года после четырнадцатилетнего вынужденного перерыва отец Ермоген возобновил свое служение. С этого дня он – настоятель Спасо-Преображенской церкви в Трусово (пригород Астрахани).
С 1 июня 1945 года – настоятель Покровского собора города Астрахани, благочинный храмов Астрахани.
1 марта 1953 года в Москве в Патриаршем Богоявленском соборе хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. Хиротонию совершили Святейший Патриарх Алексий I, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) и архиепископ Можайский Макарий (Даев). Совет по делам религий долго препятствовал этой хиротонии.
Во время наречения во епископа архимандрит Ермоген сказал: "Господу я отдал свое сердце, для Него работала моя мысль, Ему служила моя воля. И если я как человек согрешал, то все же никогда от Него, своего Господа, не отрекался".
Архиепископ Ермоген, "являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей", – так охарактеризовал Владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР.
Вступив на Среднеазиатскую кафедру, владыка Ермоген ревностно продолжил святое дело возрождения Православия. Десятилетия гонений и обновленческого засилия не прошли бесследно. Многие приходы были разъедаемы нестроениями, нарушались канонические правила при Богослужении. Много сил положил владыка Ермоген на устранение этих беззаконий. По инициативе епископа Ермогена, благодаря его смелости и усердию в Ташкенте
после землетрясения был построен обширный храм, освященный 11 декабря 1957 года. Это было крупнейшее строительство в Русской Православной Церкви за пятьдесят лет богоборческой власти.
В Ташкенте – этом "образцово-показательном" символе социалистической Азии – вдруг был возведен огромный, вмещающий до четырех тысяч молящихся, Успенский кафедральный собор. Само собой разумеется, что разрешение на такое строительство получить от властей было невозможно. Тогда Владыка пошел на хитрость. Он взял разрешение на реставрацию старой церкви, находившейся в приспособленном здании и тут же начал стремительное строительство собора. Храм возводился вокруг старой церкви, и до конца строительства здесь шли ежедневные службы. Власти опомнились, начались запросы, выяснения, согласования. Пока громоздкая бюрократическая машина со скрипом двинулась и строительство запретили, было уже поздно – храм стоял. Так же стремительно был построен и храм в Самарканде. Прекрасно знавший светские законы и принципы работы советской бюрократии, владыка Ермоген нередко ставил местные власти в тупик.
Появление Успенского кафедрального собора многими верующими расценивалось как великая милость Божия к православному народу Ташкента. Это подтвердилось тем, что через несколько лет Господь явил над этим храмом чудесное знамение. Когда в Ташкенте случилось землетрясение, почти все здания в городе были повреждены или разрушены. Успенский же собор остался совершенно целым!
В 1959 году уполномоченный по делам религии Узбекской ССР писал: "Наблюдение за деятельностью... архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя – бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ..."
Под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в городе Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея влияние и авторитет Православной Церкви в Средней Азии значительно укрепились. "Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях", – констатировал узбекский уполномоченный.
15 сентября 1960 года владыка Ермоген был освобожден от управления Ташкентской епархией. С этого дня пребывал на покое.
Власти не простили Преосвященному Ермогену его активной, в том числе и проповеднической, деятельности. Во время так называемой «хрущевской оттепели» началась травля Владыки в прессе, по радио. Владыку подвергли домашнему аресту и в 24 часа выслали из Ташкента, не дав ему даже попрощаться с духовными детьми. Тем немногим, кто сумел пробраться через милицейские кордоны, он сказал: "Сейчас тяжелое время. Берегите же свою веру..."
Только через два года, 13 июня 1962-го, Владыка был назначен на Омскую кафедру – архиепископ Омский и Тюменский. Одной из причин его долгого отстранения от служения было его выступление против антиканонического постановления 1960 года о старостах; он даже обращался с этим вопросом к Хрущеву.
С 29 мая 1963 года он – архиепископ Калужский и Боровский.
Калужская епархия представляла в то время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена Богослужебным и духовным центром епархии фактически стал Никольский храм. Богослужения совершались с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа.
Совет по делам РПЦ стал проводить "нейтрализацию" непокорного архиерея. Применялся и прямой нажим на самого Владыку, заключавшийся в постоянных вызовах "для бесед", "указаниях на недопустимость...", строгих предупреждениях и так далее. Одновременно шли попытки его изоляции – через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организовывались "жалобы прихожан" на правящего архиерея и близких ему "неблагонадежных" священнослужителей. "Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается", – строчил донос уполномоченный.
Владыка поддерживал бедные приходы, уменьшил в два раза "добровольно-принудительный" взнос в Фонд мира, укреплял и оживлял приходскую жизнь, ремонтировал обветшавшие храмы, привлекал в епархию молодых активных священнослужителей, имевших духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начал отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными "заигрываниями" с Советской властью. Когда уполномоченный на очередной "беседе" указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его как православного архиерея такие горе-священники совсем не удовлетворяют.
В противовес подобной принципиальности непокорного "церковника" власти начали лихорадочно создавать комиссии "по контролю за соблюдением законодательства о культах" для "изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин" и т.д.
В июле 1963 года Калужский облисполком принял решение "Об ограничении деятельности церковников", а с 1964 года началась борьба с церковным звоном. Вдруг "оказалось", что церковный звон "отрицательно сказывается на психике", "нарушает педагогический процесс", "нарушает быт граждан", "мешает труду молящихся" и т.д. По всей области разворачивалось массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций (в 1965 году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создавались школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.
В 1965 году уполномоченный Калужской области бил тревогу: "Усиливается влияние православия на население. Практически во всех церквах имело место увеличение доходности от обрядности, что в свою очередь свидетельствовало о большей посещаемости храмов верующими". В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком – до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих.
25 ноября 1965 года Владыка был уволен на покой. Фактически отправлен в ссылку в Жировицкий Успенский монастырь.
Во время новых жестоких гонений на Церковь, вплоть до своей блаженной кончины – в начале 1960-х годов, а с 26 ноября 1965 года постоянно – подвизался старец архиепископ Ермоген на покое в Жировицкой обители.
Он проживал в монастыре под надзором без права выезда. Фактически заключенный, святитель-подвижник жил жизнью настоящего монаха и молитвенника, обладал высочайшим авторитетом среди насельников, духовенства и церковного народа.
В годы хрущевских гонений – в 1960-е архиепископ Ермоген выступил против навязанных Церкви решений Архиерейского Собора 1961 года о внесении изменений в «Положение об управлении Русской Православной Церкви», касающихся раздела IV – «О приходах». В своем отзыве на решения Собора высказал мнение о том, что настоятель храма может и должен быть избираем в число членов исполнительного органа каждого храма и не должен оставаться посторонним наблюдателем, а быть активным участником как в духовной, так и в хозяйственной жизни своего прихода. Написал открытое письмо Патриарху Алексию I, подписанное затем рядом архиереев, с предложением внести поправки в редакцию принятого на Соборе "Положения о Русской Православной Церкви".
Архиепископ Ермоген не успокоился на этом и продолжал письменно обращаться и к Святейшему Патриарху Алексию, и в Священный Синод, а также к другим архиереям со своими предложениями по вопросам приходской жизни, а также по другим церковным вопросам Русской Православной Церкви. Переписка эта стала известна за пределами СССР, о ней появились материалы в зарубежной печати. После этого Священный Синод своим постановлением от 30 июля 1968 года квалифицировал деятельность архиепископа Ермогена как неполезную для Русской Православной Церкви и признал, что назначение его в настоящее время на кафедру является невозможным. Ему было определено и далее жить на покое в монастыре с предупреждением, что если он будет продолжать подобную свою деятельность, то к нему будут применены меры прещения (то есть он будет подвергнут каноническим наказаниям).
После кончины Патриарха Алексия I (Симанского) 17 апреля 1970 года владыка Ермоген написал открытое письмо о необходимости канонического избрания Патриарха.
Архиепископ Ермоген (Голубев) преставился ко Богу в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1978 года, в день преставления Святейшего Патриарха Тихона, в Жировицком Успенском монастыре (Слонимский район, Гродненская область).
По свидетельству очевидцев, принимавших участие в погребении, наблюдалось множество чудесных явлений, которыми сопровождалась кончина этого праведника.
Даже на пятые сутки тело не издавало никаких признаков тления, наоборот, от него исходило чудное, неизъяснимое благоухание. Когда подъезжали к Житомиру, многие из сопровождавших гроб были очарованы доносившимся до их слуха ангельским пением.
Согласно воле почившего, владыка Ермоген был похоронен в Киеве рядом с могилами своих близких – на Корчеватском кладбище. В день погребения в Киеве, где до этого была ненастная погода, вдруг пригрело солнце и ко гробу слетелись пчелки, которые, как известно, летят только на благоуханные запахи...
Литература:
1. Архиепископ Ермоген (Голубев). Автобиография. Из письма владыке Иоанну (Лавриненко).
2. Архиепископ Леонтий Чилийский. Автобиография. Журнал «Русскiй Паломникъ», №№ 34-46.
3. Священник Анатолий Жураковский. Материалы к житию. Париж, 1987. С.220.
4. Мануил (Лемешевский В.В.), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). Erlangen, 1979-1989. Т.3. С.158-161.
5. Шкаровский М.В. Русская православная церковь и Сов. государство в 1943-1964 гг.: От "перемирия" к новой войне. СПб., 1995. С.215.
6. Реквием: Книга памяти жертв политических репрессий на Орловщине. Т.3. Орел, 1996. С.60.
7. Епископ Стефан Никитин// Московский журнал. 1996. N 2. С.40-49.
8. ЖМП. 1978. N 11. С.21.
9. Тимофиевич А.П. Божии люди. М.: Паломник, 1995. 191с. С.182-183.
10. В гости к батюшке Серафиму/ Сост. С.Фомин. М.: Паломник, 1997. С.468.
11. Заславский Владимир. Владыка Ермоген (Голубев)// Калужский Благовест. 1998. 6 июня. С.8-9.
12. Жировицкая обитель. Богословско-литературно художественный листок. 2000. N 5 (18). Свято-Успенский Жировицкий монастырь, 2000. С.39-41.
13. Священник Андрей Безбородов. Архиепископ Ермоген (Голубев). Очерк жизни. «Православный христианин» № 3, 1999.
14. Тимур Кальченко, Анатолий Степанов. Студент-черносотенец Владимир Степанович Голубев (1891-1914). – О старшем брате архиепископа Ермогена.
15. http://pstbi.ru
16. http://www.ortho-rus.ru