История термина
Изначально автономией в эпоху античности - называлось даруемое греческим полисам Древним Римом , право жить по своим законам, но под контролем римской администрации. В целом автономия была лишь более узкой частью права на самоуправление даровавшееся Римом под названием «Элефтерия».
Философия
В философии автономия - принцип самостоятельности бытия, направляемого собственным разумом и совестью (Кант); способность личности как морального субъекта к самоопределению на основе собственного законодательства. Противоположна гетерономии субъекта - то есть принятию норм поведения «извне» - без обоснования их необходимости собственным мышлением .
Необходимость автономии была осознана ещё в греческой философии Демокритом и Сократом . Как всеобщий принцип поведения автономия провозглашена Лютером , выступавшим против авторитаризма римско-католической церкви. Проблема автономии была этически осмыслена Шефтсбери , Хатчесоном , а в теоретически последовательной форме Кантом (автономная этика).
Моральная автономия позволяет, сохраняя человеческое достоинство и добродетель, быть свободным от произвольности социальных установлений, диктата власти, моды, мнения других и не терять самообладания перед лицом жизненных трудностей и опасностей.
Психология
Парный термин автономии-гетерономии в психологии и детском психоанализе был введён Жаном Пиаже для разграничения между гетерономией детей и автономией взрослых. По механике действия он основан на контрасте между инфантильной зависимостью и несамостоятельностью детей с одной стороны, и видимой независимостью (или стремлением к независимости) взрослых. Одновременно Пиаже указал на теснейшую взаимосвязь и взаимоперетекание автономии и гетерономии. Например, невротическая зависимость (гетерономия) - указывает на болезненное состояние, при котором взрослый человек, который (по внутренней ренте) должен быть автономным, при этом чувствует себя - гетерономным, то есть зависимым.
Это один из основополагающих принципов, проходящих через все документы Болонского процесса, начиная со Всеобщей хартии университетов. В ней он выражен наиболее выпукло, вплоть до независимости «университетов от политической и экономической власти».
Напомним, в Болонской декларации подчеркивается её преемственность с этой хартией.
Концепция европейских высших учебных заведений, принятая в Саламанке 29-30 марта 2001г. включает в понятие автономии университетов:
университеты должны иметь право формировать свою стратегию;
выбирать свои приоритеты в обучении и проведении научных исследований;
расходовать свои ресурсы;
профилировать свои программы;
Устанавливать свои критерии для приема профессоров и
учащихся;
Закон «О высшем и послевузовском образовании» включает в себя статью 3 «Автономия высших учебных заведений и академические свободы» В ней под автономией высшего учебного заведения понимается его самостоятельность в подборе и расстановке кадров, осуществлении учебной, научной, финансово-хозяйственной и иной деятельности в соответствии с законодательством и уставом высшего учебного заведения, утвержденным в установленном законодательством порядке» С Болонским процессом эта статья имеет общим только постановку вопроса, потому что содержание большей части статьи (кроме подбора и расстановки кадров) ничего общего с Болонским процессом не имеет. Вся остальная «автономия» снимается фразой «утвержденным в установленном законодательством порядке» Но если бы законодательством!
Автономия снимается простыми ведомственными инструкциями.
Единственный вуз, например, который не подчинился ведомственным указаниям об обязательности приема по ЕГЭ - МГУ им. М.В. Ломоносова. И то просто потому, что не входит в систему Минобразования России.
О какой самостоятельности в формировании стратегий можно говорить, если вузы финансируются не больше, чем на треть, а по некоторым расчетам, как ранее отмечалось, и на четверть!
Как известно, статьи 42 и 43 закона «Об образовании» определяют полную самостоятельность вузов в использовании финансовых средств. На необходимость укрепления «самостоятельности высших учебных заведений и других организаций системы образования в осуществлении их уставной деятельности» обращает внимание Федеральная программа развития образования. Так чем же тогда объяснить, что вузы ныне лишены Правительством права самостоятельности использовать бюджетные средства даже в пределах кодов бюджетной классификации? Это переходит границы даже доперестроечных отношений.
Как заметил на VII съезде ректоров В.А.Садовничий, «фактически все средства вузов стали бюджетными. Казначейство разрешает использовать внебюджетные средства только в порядке, определенном им».
В настоящем времени ограничения в использовании бюджетных средств доходят до абсурда. Так вузам было предложено к 6 ноября 2002 г. израсходовать все выделенные за предыдущий период бюджетные средства, а к 20 декабря - все годовые средства. Вузы предупреждены: все неизрасходованное будет перечислено в бюджет, хотя статья 28 п. 4 ФЗ «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» гласит: «Не использованные в текущем периоде (год, квартал, месяц) средства не могут быть изъяты у государственных высших учебных заведений или зачтены в объем финансирования этих высших учебных заведений на последующий период».
Выступая на VII съезде ректоров я вынужден был спросить у присутствующего в президиуме М.Э. Дмитриева, первого заместителя министра Минэкономразвития, не является ли это огромным желанием возродить порядок, в свое время обыгранный А.И.Райкиным, дающему в конце года указания работнику базы: «раз нет другой тары, покупай рояли. У них ящик большой, можно хранить овощи» (2, с. 150)
Удивительно то, что на встрече ректоров вузов в июле 2002 г. с М.М.Касьяновым, у него не нашла поддержки просьба ректоров вернуться к ранее существующей практики открытия счетов в коммерческих банках и дано поручение заместителю министра финансов, начальнику Федерального Казначейства Т.Г.Нестеренко «решить вопрос по ускорению подготовки документов и по повышению самостоятельности учебного заведения».
О том, какова степень «самостоятельности вузов» в настоящее время очень ярко заметил В.М.Филиппов, отвечая на вопросы журналистки после этой встречи... «Скажем, вдруг передумал ректор стулья покупать, решил приобрести кресла - для этого сегодня надо менять смету и снова утверждать ее в казначействе»(63)
Вообще о каком поручении могла идти речь. Есть норма закона (статьи 42 и 43 ранее названные) и их надо выполнять!
Кстати, никакого решения по поручению М.М.Касьянова так и не принято.
Не хотелось бы, но приходится делать предположение о том, что резкое ограничение Правительством РФ самостоятельности вузов в использовании финансовых средств, вопре-
ки законам об образовании и статье 7 закона «О введении в действие бюджетного кодекса РФ», имеет одну цель: добиться отказа вузов от статуса государственных учреждений и принятия ими статуса государственных или муниципальных некоммерческих образовательных организаций, которые будут финансироваться по одной статье и в которых якобы не будет всех вышеназванных ограничений. Этот вывод четко следует из выступлений на VII съезде ректоров первого заместителя министра Минэкономразвития М.Э.Дмитриева., призывавшего, по существу, вузы бежать к этой новой организационно-правовой форме, ибо она, по его мнению, «в гораздо большей степени приспособлена для решения тех задач ориентации на потребителя, работы в конкурентной среде, подчинения потребностям общества и экономики, чем существующая форма учреждения». Специальный законопроект разработан и согласован с Минэкономики и Минобразования.
Цель же этой новой организационно-правовой формы, на мой взгляд, можно определить кратко как попытку уход государства от субсидиарной ответственности за состояние дел в высшей школе, к которой его обязывает статус государственных учреждений. Это же и путь к последующей приватизации высшей школы.
Нельзя не обратить внимание и на резкое несоответствие между Налоговым Кодексом РФ и законами об образовании.
Налоговый Кодекс РФ полностью игнорирует льготы по налогообложению, предоставленные вузам Законами об образовании. До введения главы 25 Налогового кодекса РФ образовательные учреждения имели льготы по налогу на прибыль, которая позволяла все доходы от предпринимательской и иной приносящей доход деятельности направлять на нужды обеспечения, развития и совершенствования образовательного процесса, в том числе на приобретение основных средств, малоценных предметов и на все виды ремонта.
С введением в действие главы 25 части второй Налогового кодекса РФ эта льгота отменена. Теперь расходы из внебюджетных средств на приобретение основных фондов, капитальные и текущие расходы не считаются расходами на образование (!), поэтому образовательные учреждения обязаны выплатить 24% налога на прибыль, из которой, якобы, и осуществляются эти расходы. То есть возможности вуза уменьшаются почти на
четвертую часть! Ориентировочные расходы показывают, что потери образовательных учреждений с введением этого новшества составляли ежегодно 2,4 млрд. руб.
Мнение Президента РФ В.В. Путина высказанное на VII съезде РСР том, «что нужно подумать о совершенствовании налогового законодательства применительно к сфере образования» дает надежду на положительное решение вышеназванных проблем, также как на предложение съезда разрешить образовательным учреждениям использовать самостоятельно средства, полученные от предпринимательской и иной приносящей доход деятельности, и хранить их по усмотрению образовательного учреждения на счетах казначейства, банков и иных кредитных организаций. Предлагаемый порядок сохранить до момента достижения доли расходов федерального бюджета на финансирование высшего образования до уровня, предусмотренного Законом Российской Федерации «Об образовании».
26 июля (7 августа) 1835 г. в России был введён новый университетский устав, одним из инициаторов и разработчиков которого был министр народного просвещения С. С. Уваров.
Первый университетский устав в России был утверждён 12 (23) января 1755 г. как «Проект об учреждении Московского университета». Затем, в связи с открытием новых университетов в Вильне, Казани и Харькове 5 (17) ноября 1804 г. был издан первый общий университетский устав , установивший университетскую автономию.
26 июля (7 августа) 1835 г. был введён новый университетский устав, по которому возросло значение административной вертикали, прежде всего попечителя учебного округа и ректора как его представителя в университете. Попечителю была отведена центральная роль в университетской иерархии. Он мог по своему усмотрению назначать заседания совета и брать на себя функцию председательствующего. Ректору предоставлялось право реального контроля над ходом и качеством преподавания. Совет университета был сосредоточен на решении проблем связанных непосредственно с учебной и научной деятельностью. Кандидатуры ректоров согласно указу утверждались императором, а профессоров - попечителем.
Устав 1835 г. устанавливал строгий полицейский надзор за студентами, вводились должности инспектора и его помощников, исполнявших административно-полицейские функции.
Вместе с тем поднималось значение университетов и университетского образования. Главной новацией второго университетского устава была строгая упорядоченность организации учебного процесса и особенно постановка государственного контроля за его качеством.
Произошли существенные изменения в самой структуре университета: вместо четырёх факультетов в новом уставе было выделено три: вместо имевшегося ранее отделения нравственных и политических наук вместе с отделением словесных наук появился философский факультет с двумя отделениями - философским и физико-математическим. В то же время из части отделения словесных наук выделился и оформился в самостоятельную университетскую структуру юридический факультет.
Срок обучения в университетах увеличился с трёх до четырёх лет. Была введена практика двухгодичной стажировки молодых учёных из российских университетов за границей. Происходило расширение и углубление образования за счёт введения новых курсов и усиления внимания к классическому образованию. Согласно новому уставу значительно увеличилось количество профессоров и кафедр.
Помимо этого значительно улучшилось материальное обеспечение университетов.
В царствование Александра II в 1863 г. был опубликован новый общий устав российских университетов , который восстановил их автономию.
Лит.: Глинский Б. Б. Университетские уставы (1755-1884) // Исторический вестник. 1900. № 1, 2; Отечественные университеты в динамике золотого века русской культуры / Олесеюк Е. В., Борисов В. М., Динес В. А. и др. СПб., 2005. Гл. 2. § 2.2: Общий университетский устав 1835 г. и углубление вузовской реформы; То же [Электронный ресурс]. URL : http://www.lexed.ru/pravo/theory/olesek2006/?22.html ; Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России Т. 3: Университетская профессура и подготовка Устава 1835 года. М., 2003; Посохов С. И. Уставы российских университетов XIX в. в оценках современников и потомков // Вопросы образования. 2006. № 1; Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. СПб., 1902.
Одной из характерных особенностей именно сферы образования является то, что образовательные учреждения автономны в своей деятельности. Формально это положение распространено на учебные заведения всех уровней образования. Но обычно понятие ”автономии“ используют применительно к высшим учебным заведениям и несколько реже к колледжам и техникумам, т.е. к учебным заведениям среднего профессионального образования. Практически никто не говорит об автономии школ, детских садиков или профессионально-технических училищ. И этому есть достаточно глубокие исторические корни.
Интересующиеся историей высшего образования могут обратиться к журнальному варианту книги ”История средневекового университета“.
Отметим только, что университет, как автономное сообщество преподавателей и студентов, независимое от государственной и (или) городской власти, обладающее правами самоуправления, определения содержания обучения, проведения исследований, присуждения повсеместно признаваемых ученых степеней, возник в Европе в эпоху раннего средневековья (а может быть и еще раньше, история на этот счет ”высказывается“ достаточно осторожно) и, как институт, сохранился до наших дней с минимальными изменениями.
Обратимся к недавнему прошлому нашей страны. В российских вузах принцип автономности восходит к университетскому уставу 1804 г., хотя его основные положения были реализованы еще при создании Московского университета (1755 г.). Университетская автономия по Уставу 1863 г. предполагала:
Выборность ректора Университетским Советом (Университетский Совет составляли под председательством ректора все ординарные и экстраординарные профессора Университета) на четыре года из ординарных профессоров Университета и утверждение в сем звании Высочайшим приказом;
Выборность проректора сроком на три года из Профессоров с утверждением Министром Народного Просвещения, выборность Инспектора из лиц, окончивших полный университетский курс, с утверждением бессрочно также Министром;
Право Советов Университетов по представлениям факультетов и на основании их удостоверения утверждать в звании Действительного Студента и в ученых степенях;
Право возводить в звание почетных членов лица, известные покровительством наукам, или прославившиеся своими дарованиями и заслугами, и выдать им дипломы на сие звание, с утверждения Попечителя;
Освобождение университетов от платежа весовых денег за отправляемые по делам их письма и посылки, когда последние весом не более пуда, от употребления гербовой бумаги и от платежа крепостных и иных пошлин по совершаемым от имени их актам и вообще по всем касающимся до них делам;
Наличие в университетах своей собственной цензуры для тезисов, рассуждений и иных учено-литературного содержания сочинений и сборников, ими издаваемых;
Возможность издания университетами периодических трудов ученого содержания и иметь собственные типографии и книжные лавки, на общем основании.
Эти принципы в той или иной степени отражались в университетских уставах 1835 и 1863 гг. Устав 1884 г. поставил университеты в полную зависимость от государства, лишив их большинства прав, но в 1905 г. принципы автономности были вновь возрождены. В некотором смысле сейчас наблюдается очень похожая картина последовательного ограничения прав учебных заведений со стороны государства. Уместно напомнить в этой связи, с чем было связано возрождение университетской автономии в 1905 г.
Обоснование необходимости предоставления высшим учебным заведениям широкой независимости осознавалось государственными деятелями еще в XIX в. и даже раньше. Она очень четко была изложена Н.Сперанским, который писал: ”Раз государство хочет обеспечить обществу те бесконечные материальные и моральные благодеяния, которые приносит культура истинной науки, оно не может не считаться с особою природой этих столь чуждых собственной его природе учреждений.
Государство, дающее на них общественные средства, должно наложить на себя ряд самоограничений. Собственно говоря, его участие в управлении подобною научною высшей школой желательно лишь в тех пределах, в каких оно необходимо, чтобы предотвратить опасность потери внутренней свободы, которая грозит всегда коллегиям, поставленным вне всякого общественного контроля. Помимо же этого государственная власть без опасения погубить душу дела не может налагать на университетскую жизнь никаких правительственных стеснений“.
Современные законодательные акты также реализуют принципы автономии вузов, которая предусматривает минимальное вмешательство государственных органов в их деятельность на современном уровне понимания допустимой степени такого вмешательства. Эти принципы автономии распространены в настоящее время на все учебные заведения, а не только на университеты. Правда, степень автономии, хотя измерить ее довольно сложно, представляется все же несколько меньшей, нежели в XIX в.
Автономия учебных заведений выражается в том, что для осуществления образовательного процесса, как основной цели своего создания, учебное заведение самостоятельно подбирает и расставляет кадры, формирует (выбирает) программы обучения, осуществляет образовательную, научную, финансовую, хозяйственную и иную деятельность в пределах, определенных законодательством Российской Федерации и своим уставом.
Экономический аспект автономии состоит в том, что учебное заведение самостоятельно:
Формирует внутреннюю структуру управления, создает структурные подразделения (кроме филиалов);
Формирует кадровый состав работников;
Реализует различные виды уставной деятельности, в том числе предпринимательской;
Распоряжается доходами, полученными от осуществления самостоятельной деятельности;
Арендует и сдает в аренду имущество, в том числе переданное ему учредителем;
Учреждает организации различных типов;
Привлекает для обеспечения своей деятельности различные финансовые источники за исключением кредитных ресурсов;
Реализует производимую продукцию, результаты работы, оказывает услуги и др.
Сопоставив эти положения с соответствующими положениями, например, Университетского устава 1863 г., нетрудно увидеть их безусловную преемственность с поправкой на время. Есть некоторые различия в части распоряжения доходами от осуществляемой деятельности, но об этом речь пойдет дальше.
Наличие такой автономии существенно ограничивает возможности воздействия на образовательное учреждение со стороны государственных органов управления образованием. Учебное заведение формально выступает как некая в значительной степени замкнутая единица, автономно функционирующая и самоуправляемая по большинству направлений осуществляемой деятельности.
Доступными для управленческого воздействия остаются всего три направления , три фактора, которые могут быть изменены органами управления образованием, посредством чего может быть изменено и положение (состояние) образовательного учреждения.
К таким факторам относятся следующие:
Общие условия функционирования учебного заведения, включающие правовое пространство, систему налогообложения, установление отношений собственности;
Объем выделяемых общественных ресурсов и основные направления их использования, показатели численности учащихся, обучающихся за счет этих ресурсов;
Контроль за соблюдением условий лицензии (аккредитации).
Еще больше ”образовательная“ автономия была усилена тем, что законодательство обязывало учредителя строить свои взаимоотношения с ним на договорной основе. Фактически этим положением признавалось равноправие учебного заведения и его учредителя в построении взаимоотношений после того, как заведение создано. На практике такой договор предусматривал принятие обеими сторонами на себя определенных обязательств. В частности, учредитель принимал на себя обязательства:
По определенному финансированию деятельности учреждения, научно-исследовательских работ и развития материально-технической базы учебных заведений;
По финансированию отдельных программ и (или) проектов из централизованных фондов Учредителя;
По представлению интересов учебного заведения в органах государственной власти и управления;
По оказанию консультативных и методических услуг, обеспечению справочно-информационными материалами и т. д.
Можно даже утверждать, что эти взаимные обязательства превращали учредителя в партнера по совместной с учебным заведением деятельности, сводя к минимуму функции администрирования.
Одновременно образовательному учреждению учредитель может предоставить (но может и не предоставить!) определенные права по использованию закрепленного имущества и земельных участков, по самостоятельному использованию прибыли, полученной от осуществления уставной деятельности, по привлечению дополнительных источников финансирования уставной деятельности. Кроме того, учебное заведение может быть поставлено перед необходимостью участвовать в формировании централизованных фондов Учредителя.
Последнее обстоятельство, кроме подтверждения определенных отношений с учредителем, является еще одним свидетельством против статуса учебного заведения как некоммерческой организации. Если учебное заведение ставится перед необходимостью перечислять часть своих доходов в централизованные фонды учредителя, то оно может это сделать только за счет прибыли, остающейся в его распоряжении после уплаты налогов. Понятно, что такое перечисление не является расходованием средств, необходимым для обеспечения образовательной деятельности данного учебного заведения. Больше всего это похоже на извлечение прибыли и ее распределение между учредителями (в данном случае одним учредителем). Тем не менее, практика создания и использования централизованных фондов в органах управления образованием существует, средства в них образовательными учреждениями отчисляются.
На первом этапе принятия образовательного законодательства (в 1992 г.) автономия образовательного учреждения базировалась также на предоставленном праве самостоятельного распоряжения всеми бюджетными и внебюджетными средствами, а также достаточно широкими правами по распоряжению переданным в оперативное управление государственным и муниципальным имуществом. Изменения, внесенные в образовательное и бюджетное законодательство, и особенно-разрабатываемые поправки к бюджетному законодательству заметно сокращают пределы автономии образовательных учреждений и организаций. Причем направлены эти ограничения, в основном, на усиление государственного управления в сфере распоряжения ресурсами, бюджетными средствами и государственным имуществом.
Серьезным шагом на пути развития автономии в сфере образования стало законодательное установление еще одной формы образовательной организации-автономного учреждения. Судя по основным его характеристикам, установленным Федеральным законом Российской Федерации ”Об автономных учреждениях“, а также оценкам положений этого закона, содержащихся в некоторых работах , возможности автономного учреждения в части распоряжения имуществом и доходами от своей деятельности и, соответственно, степень его автономности от учредителя будет заметно выше, нежели у ”обычных“ образовательных учреждений. Правда, говорить об этом пока приходится лишь в предположительном ключе.
Определенная степень самостоятельности вузов в вопросах их жизнедеятельности.
Одним из первых добился относительной самостоятельности от центральных и городских властей Болонский университет (Италия), в 1158 получивший соответствующую хартию от императора Фридриха I Барбароссы . В целом средневековые университеты являлись корпорациями и обладали административной автономией, своей юрисдикцией и уставами, строго регламентировавшими их жизнь. Кроме того, периодически в разных странах происходило сужение университетской автономии. В частности, Франция представляет тип страны, где университеты в большей мере находились под государственно-административным контролем. В США первый независимый от влияния центра университет (Виргинский) появился только в 1819. В России первым опытом А. у. оказался Устав Московского университета 1804. Ставший образцом для других университетских уставов, он предусматривал внутреннюю автономию, выборность ректора с последующим утверждением, конкурсное избрание деканов и профессоров , особые права советов факультетов в формировании учебных планов. Университеты получили право создавать научные общества и библиотеки, заводить свои типографии и печатать научные труды. Хотя ректор подчинялся попечителю учебного округа, осуществлявшему контроль за всеми вверенными ему учебными заведениями, профессоры университета призваны были курировать гимназии входящих в округ губернских городов, принимать участие в разработке учебных и методических вопросов, контролировать деятельность директоров и преподавателей гимназий. Однако начиная с 1817 наметился откат системы образования на консервативные позиции. Первым признаком реакции стало преобразование Министерства народного просвещения в Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с бывшим обер-прокурором Синода князем А. Н. Голицыным. Стараниями новоиспеченного министра и попечителей учебных округов были «разгромлены» сначала Казанский, а затем Петербургский и Харьковский университеты, лишенные многих академических свобод. В 1819 назначенный попечителем Казанского учебного округа симбирский губернатор Л. М. Магницкий уволил 11 «неблагонадежных» профессоров Казанского университета и навязал ректору инструкцию о преподавании всех наук в духе Евангелия. Следующей жертвой стал преобразованный в 1819 из Главного педагогического института Петербургский университет, на который в 1821 была распространена инструкция Магницкого. Кампанию по «очищению» университета возглавил попечитель С.-Петербургского учебного округа Д. П. Рунич. При Николае I перестройка системы образования была завершена «Положением об учебных округах» и «Общим уставом императорских российских университетов» (1835). В университетах и других вузах была отменена выборность ректоров, деканов и профессоров — они теперь назначались Министерством народного просвещения или попечителем учебного округа. Для всех факультетов обязательными предметами стали богословие, церковная история и церковное право. Из учебных планов была исключена философия, а чтение курсов логики и психологии было возложено на профессоров богословия. Университеты, по новому Уставу полностью подчиненные попечителю учебного округа, в значительной степени сокращали свою научную деятельность и фактически превращались из научно-учебных заведений в учебные. Также они лишались научно-методических и учебно-административных функций по отношению к низшим и средним школам возглавляемых ими округов. Отныне все учебные заведения округа находились под жестким надзором попечителя, назначаемого министром просвещения. В 1863 был принят новый университетский Устав, возвративший университетам автономию, давший большие права советам, разрешивший открытие научных обществ и даже позволивший университетам выпускать с собственной цензурой научные и учебные издания. Ректоры и деканы вновь стали выборными, профессоров стали опять посылать за границу. Были восстановлены кафедры философии и государственного права, отменены ограничения на прием студентов. Согласно Уставу 1863 университеты рассматривались не только как вузы, но и как носители науки и просвещения. Расширился объем университетского образования, появилась научная специализация, вводились новые научные дисциплины. Следствием университетской реформы стало создание научных обществ, оказавших огромное влияние на развитие русской науки. Однако в царствование Александра III обозначился поворот в сторону ликвидации автономных прав университетов. Новый университетский Устав 1884 не только ликвидировал университетский суд и повысил роль попечителя учебного округа, но и вернул практику назначения ректоров, деканов и профессоров Министерством просвещения. Принятие Устава способствовало изгнанию из стен университетов политически неблагонадежных, хотя и с мировым именем, ученых: М. М. Ковалевского, С. А. Муромцева, В. И. Семевского, Ф. Ф. Эрисмана и др. В феврале — марте 1899 студенчество в ответ на нападение полиции на шествие в Петербурге впервые прибегло к всероссийской забастовке. В ответ на это циркуляром от 21 июня 1899 предписывалось введение в учебный процесс практических занятий, а также открытие научных и культуртрегерских кружков. Введение корпоративных объединений стало уступкой студенчеству, а на профессоров и преподавателей «ограниченная автономия» возлагала часть надзорных функций. Возросла и численность академической полиции — инспекторов и педелей (надзирателей). Следующим шагом по пути введения «ограниченной автономии» стали «Временные правила организации студенческих учреждений в высших учебных заведениях», изданные 22 декабря 1901, согласно которым в университетах вводилось студенческое самоуправление в лице курсовых старост и общеуниверситетского старостата. Отказ от принципа «отдаленных посетителей» способствовал созданию студенческих кружков для занятий наукой, литературой и спортом, столовых и библиотек, касс взаимопомощи и попечительств для приискания дополнительных заработков. Впрочем, каждый элемент этой схемы контролировался должностным лицом, преимущественно из профессоров, наделенным широкими полномочиями. Неограниченными полномочиями вмешательства в студенческие дела пользовался ректор. Высшая школа в очередной раз добилась автономии в 1905, однако на практике она постоянно нарушалась. Например, в 1911 в знак протеста против нарушения автономии Московский университет покинули свыше 100 профессоров и преподавателей. В таком виде университетская автономия продержалась до прихода к власти большевиков.
Российская Историческая Энциклопедия